Бедственное положение иногородних и русских священников на Дону (1863 год)
«Духовенство Донской епархии, по силе Войскового Уложения, утвержденного в 1835 году, разделено на два рода – русское и донское; первое, как происходящее из русского духовенства, пишется по клировым ведомостям духовного происхождения, а последнее, происходящее из казаков, казачьего происхождения. Духовенству казачьего происхождения, тем же Уложением, предоставлены особые права и преимущества, между прочим – право пользоваться поземельными довольствиями в Войске, а духовенство русское не только лишено этих прав, но даже не дозволено ему иметь безмездно свои домы для проживания на время служения при церквах станичных.
Русские – этот эпитет я буду употреблять везде о духовенстве духовного происхождения. Он общеупотребителен у нас на Дону. Донцы великороссийского человека, какого бы он происхождения ни был, хотя бы принадлежал к высшим классам, всегда в своих кружках, в частных между собою разговорах чествуют: — русак, русман, мужик и проч.
Это постановление обязательно не только для одного русского духовенства на Дону, но для всех вообще иногороднего происхождения людей, проживающих почему либо в Войске…
Запрещение русскому духовенству пользоваться поземельными довольствиями мало того, что лишает оное единственного источника к поддержанию своего благосостояния, — оно разъединяет его в духе с пасомыми, заставляет последних иногда смотреть на духовенство, как на пришельцев, своих «дармоедов», и относиться к ним холодно и недоверчиво, что само собою вредит пастырскому влиянию священников на прихожан.
Положим, что некоторые из духовных русских, при лучших отношениях прихожан, несмотря на это положение, кое-чем пользуются в станицах; но это пользование часто соединяется с чрезвычайными затруднениями, огорчениями и своего рода потерями. Например, многие из нас имеют свои домы на чужое имя, — на имя какого-нибудь донца, благодетеля…
Другой пример: наступило время сенокоса, — жители все собрались для совета о разделе травяных угодий. Из нас русских некоторые священники идут на общественный сбор просить травы; предлагают председателю сбора, станичному атаману; атаман докладывает обществу. Начинается суждение. О чем же? – начинаются друг у друга расспросы – не обидел ли священник кого делом или словом, или может быть не уважил чью-либо просьбу и проч. Если что-либо из подобного найдется за ним, претендатель встает, чтобы подать голос против священника; к нему присоединяются прежде родственники, потом посторонние, и наконец, когда составится довольно сильная партия, начинают кричать: «не давать – он не стоит того – он такой-сякой»…
Если же когда и удовлетворяют священника в просьбе, то общество награждая его травой почти всегда приговаривает: «хотя вы, батюшка, не наш (т. е. иногородный) да добрый священник – надо дать вам: в добрый час!»
При помощи Истории Войска Донского, написанной и поднесенной графу Платову донцом, Донских учебных заведений директором, Алексеем Поповым, многие донцы помешались на мысли, что они ни мало не-сродни России, что они особый, далеко высший, народ от русского, и что происхождением своим они обязаны Амазонкам и Скифосарматам.
Духовенство казачьего происхождения, во многих своих членах, проникнуто недоброжелательством к русским. Оно так же не любит русских, как и их соотчичи.
Ибо казак духовный, исключая немногих священников, всегда одобрит глупца казака, если сей последний изобьет до полусмерти русского мужичка или торговца за то, что тот, встретясь с ним, не скинет перед ним шапки, и даже будет рукоплескать ему, если он в добавок повлечет жертву свою к станичному атаману, или в станичное правление, и несправедливым судом вымучит от него рубль или два за бесчестье! В таких же отношениях очень многие из донского духовенства находятся и к русскому, от чего жизнь последних там, где священники казаки, или в смеси с русскими, самая беспокойная и тягостная. Будучи симпатичны с прихожанами по роду и духу, а особенно по сильным родственным связям, и взаимно антипатичны к русским, они, насколько захотят, могут вредить нам. Например, нужно им расстроить нас с прихожанами? Расстраивают легко и скоро, ибо с их стороны, в таком случае, нужно сказать только несколько слов, и слова их без размышления будут приняты к делу. Нужно лишить нас чего-либо из средств к жизни? Лишают и как нельзя лучше одним намеком на то, что мы русские, их «дармоеды»… Нужно обесславить наше доброе имя? Обесславливают и не только в приходе, но и на стороне, — ибо и там, если живут казаки, всегда поверят им и будут сочувствовать. Бывали и такие случаи, что духовенство казачьего происхождения доводило прихожан, не говоря о нисшем клире, до такой степени негодования против священников русского происхождения, что первые составляли общественные приговоры об удалении последних от себя их приходов и ходатайствовали у епархиального начальства о выводе из своих станиц, в чем, едва ли не всегда, и успевали.
А сколько опять, во всякое время, доводится иногородному духовенству выносить сердечной скорби от несправедливого предпочтения ему казачьего духовенства?
Если современная письменность заявляет о мире, любви и единении, то зачем же такое разъединение и в правах, и в средствах к жизни, и в родопроисхождении?.. Не все ли мы одинаково служим и Богу и людям, и не все ли принадлежим к одному отечеству и происходим из одного славянского племени?
Заявляя о сем во всеуслышание, я покорно прошу своих соотчичей по происхождению, особенно ученых, возвысить, подобно мне, свой голос в защиту своего положения».
Священник станицы Островской Петр Маргаритоев. «Голос с Дона».
«Православное обозрение», том 10. 1863 год.