Чиги оставили след не только в трактатах античных историков и трудах русских летописцев. Возможно, они стали еще и прообразом одного из персонажей русских сказок - Бабы-Яги.
С самого первого момента зарождения научного интереса к русскому фольклору в XVIII в. исследователи и собиратели песен подходили к нему как к памятнику старины. Исследователи по-разному оценивали сам сюжет сказки. Для одних это единичный факт, для других - целая историческая эпоха и свойственная ей система древних мифологических представлений. Но все сходятся во мнении, что в основе сказок и былин лежит переосмысленное реальные историческое событие. Вот от этого мы и будем отталкиваться в наших рассуждениях.
Баба-Яга на протяжении нескольких веков была излюбленным персонажем фольклора, особенно волшебных сказок. В них она не была однозначно отрицательным персонажем. Злобность и агрессивность не являются ее доминантными чертами. В зависимости от настроения могла то попытаться погубить русского героя, то парила его в баньке, дарила ему коня или волшебный клубок и указывала дорогу в царство супостата.
Такая двойственность поведения, хитрость и даже коварство свойственны и обитателям междуречья Хопра и Дона на протяжении многих столетий. Прослеживаются эти качества и у языгов, и у бродников, да и ранние казаки порой грешили этим. Основой их поведения были политическая и экономическая конъюнктура. Они вступали в союзы с более сильными завоевателями, не раз приходившими на их землю, а когда ситуация менялась, сами или при помощи бывших врагов расправлялись с ослабевшим бывшим партнером. Именно такая манера поведения позволяла тогда существовать на границе двух миров.
Вот лишь один тому пример. Будучи православными христианами, бродники вступали в битве на Калке на стороне татарского хана, а через полтора века уже громили полчища золотоордынского оглана Мустафы вместе с московскими дружинниками у Переяславля-Рязанского. Впрочем, русские же князья того времени выглядят не лучше: вечные ссоры и войны за уделы, сопровождавшиеся разорением и уничтожением мирных и беззащитных жителей, коварство, зависть друг к другу и клятвопреступления, влекшие за собой гибель целых областей, сел и городов. В варварстве и жестокости русские князья удельного периода превосходили даже самих татар. В этом каждый может убедиться, изучив эту эпоху русской истории. Не удивительно, что чиги не всегда хотели помочь таким соседям в постигшей их беде.
Баба-Яга - чародейка, наделённая магической силой, ведунья. Ее прототипом могли послужить ведуньи и знахарки, которые жили вдали от поселений. К тому же, у сарматов существовали различные формы огненного ритуала, вплоть до трупосожжений. Сарматы считали огонь очистительной силой, средством, облегчающим переход души умершего в загробный мир. Не отсюда ли проистекает навязчивое стремление Бабы-Яги посадить в печь, изжарить, сжечь героев русских сказок?
А еще на ум приходит Власовский лабиринт, изученный экспедицией Воронежского пединститута в середине 80-х годов прошлого века. Этим весьма странным объектом у села Власовка Грибановского района до сих пор интересуются любители всего паранормального. По мнению воронежских ученых А.Т. Синюка и А.З. Винникова, обнаруживших лабиринт под невысоким курганом, подобные подземные капища не встречаются ни у славян, ни у хазар. Да и предки мордвы, которых можно было встретить в те времена в бассейне Дона, за подобным занятием замечены не были. Объект действительно необычен. В центре лабиринта обнаружена глубокая столбовая ямка, наполненная щебнем. По профилю насыпи удалось проследить, что яма представляла собой остатки конструкции с земляным купольным сводом, в центре которого располагался некий каменный или деревянный объект, возможно, идол. И идолу приносились жертвы - глубже был обнаружен скелет человека, у которого в теменной области черепа определялось треугольное отверстие с гладкими краями - признак того, что со времени нанесения раны прошло несколько месяцев, прежде чем человек умер. По периферии лабиринта также обнаружены многочисленные жертвенники, где располагались останки животных, преимущественно головы лошадей. На одной из голов находились прекрасно сохранившиеся железные удила, датируемые VIII-Х векам нашей эры. Кто как не Баба-Яна занимался здесь магическими ритуалами и жертвоприношениями?
Вернемся в сказку.
Неотъемлемый атрибут быта Бабы-Яги - избушка на курьих ножках. Действительно, дома чигов, населявших преимущественно поймы рек, стояли на курынях или куренях – сваях на полозьях. Позже это слово было перенесено на всю постройку и сохранилось как название жилища в районах, населяемых казаками, и в некоторых украинских областях. Сваи спасали от подтопления во время широких разливов рек, на берегах которых селились чиги, а при помощи полозьев строение перемещалось во время недальних зимних кочевий. Имело такое жилище, как правило, турлучные стены (т.е. плетеные из двух рядов прутьев или камыша и заполненные землей для тепла и прочности пространством между ними), камышовую крышу, с отверстием для выхода дыма. Черты свайной постройки легко просматриваются в современном казачьем жилище. Курень верхнедонских казаков, тех самых чигов, - двухэтажный по устройству. И, скорее всего, его нижний ярус это не выросший «подклет», а воспоминание о сваях, на которых когда-то стояли жилища. Вполне естественно, что такая конструкция была отмечена славянами, основной формой жилища которых в VIII-X веках являлась полуземлянка, «вросшая» в землю по самую крышу.
Стоит избушка Бабы-Яги на границе миров - Яви и Нави, через которые пролегает путь в Кощеево царство (землю Кочев – кочевников). Явь – это мир уже известного для нас, понятого. Другими словами, Явь – родная знакомая земля, обычаи и обряды которой понятны русскому человеку. Окружена она со всех сторон окружёна Навью – миром непознанного, чужого. Именно на границе двух миров - славянского и тюркского располагался Червленый Яр. И путь из русских земель в половецкие или татарские Кощеевы степи всегда сопровождался крайней опасностью.
Кстати, чиги и кочевники оказались рядом не только в сказках. В знаменитом «Слове о полку Игореве» князь Святослав пеняет князю Всеволоду на то, что тот оставил его на поле брани: «Аже бы ты былъ, то была бы чага по ногатѣ, а кощей по резанѣ». То есть, соизмеряясь с существовавшими в XII – XIII веках на Руси денежными номиналами, чига стоил в два с половиной раз дороже кочевника-половца. Хотя и дешевле славянина.
В некоторых сказках спутниками Бабы-Яги являются гуси-лебеди – персонажи, то и дело стремящиеся унести с собой детей. И это еще одна точная привязка чигов к кочевникам: половцам и татарам.
Во многих летописных источниках аллегорией русских воинов являются соколы, а степняков отождествляют с гусями и лебедями. В «Задонщине»: «Тогда гуси возгоготаша на речкы на Мечи, лебеди крилы въсплескаша. Ни гуси возгоготаша, во поганый Мамай на Русскую землю пришел, а выводы своя привел». «Уже бо те соколы и кречеты за Дон борзо перелетели и ударилися о многие стада гусиные и лебединые. То ти наехали рустиие сынове на силную рать татарскую».
Параллель «половцы – лебеди» прослеживается и у автора «Слова о полку Игореве». Все, что имеет какое-то отношение к этим степнякам, часто несет в поэме четкий знак лебедя: половецкие «крычатъ телегы полунощы, рцы лебеди роспущени». Восточные источники называли половецкое Поле «Лебедянью». Да и само название половцев – «кумане» («кумане рекше половцы») в буквальном переводе и значит «лебеди».
Так что славянские ребятишки, унесенные гусями-половцами и являющиеся для кочевников обузой, могли «оседать» во владениях Бабы-Чиги, ассимилируясь и превращаясь в предков славного казачьего племени.
Есть у нас и предположение, косаемое ступы. Возможно, описываемый в сказках летательный аппарат - просто приспособление для переправы людей грузов через речные поймы, к примеру, во время разливов. Подтверждение тому обнаружилось в Венгрии, в области Ясшаг. Считается, что там компактно проживают потомки асов, вероятнее всего языгов, оказавшихся здесь предположительно в XII-XIII веках. Так вот, до сих пор местные жители предпочитают пересекать небольшие речушки и ручьи посредством навесной переправы. На длинных тросах привязана глубокая деревянная люлька, напоминающая ступу, а приводят ее в движение, отталкиваясь длинным шестом.
Было бы неправильно с нашей стороны не попытаться ответить и на вопрос: «А почему Яга, собственно, Баба?» Это совсем просто. Греки называли савроматов и родственных им сарматов «женоуправляемыми». Именно так переводится с греческого этот этноним. То есть женщины играли у этих племен куда большую роль и в мирной жизни и в военное время, чем у тех же эллинов или славян. Это бросалось в глаза иноплеменникам. Греки в своем эпосе даже вывели образ амазонок. Они ездят верхом, владеют оружием, охотятся и выступают на войну, носят одинаковую с мужчинами одежду и даже замуж не выходят, пока в бою не убьют врага.
Сарматские женщины могли возглавлять племена и исполнять жреческие функции. Восхищаясь их доблестью, мифотворцы ужасались нравами дев-воительниц. Вслед за скифами Геродота те пили кровь из мужских черепов, выставляли головы убитых на шестах вокруг домов, украшали узду своих коней скальпами врагов и т.д. Кстати, в некоторых наших сказках вокруг избушки Бабы-Яги стоят шесты с черепами…
… да нескоро дело делается
И вот здесь лично я на твоем месте, дорогой читатель, спросил бы: «А славяне в ту пору могли оказаться здесь, на Дону?» Что ж, надо признать, что вопрос этот каверзный. Более того, он может решительно разрушить всю нашу теорию о родине Бабы Яги. Действительно, если здесь, в междуречье Дона и Хопра не ступала нога славянина, кто же тогда мог поведать своим соплеменникам о хитрой Яге?
Причем, ступить она должна была никак не позже VI-VII веков. Дело в том, что этот мифический персонаж обитает в сказках многих славянских народов. Причем, словенский вариант - Jaga baba – нам особенно интересен. Такая известность Яги среди западных, восточных и южных славянских групп означает только одно – встречались они еще до разделения славян на три ветви, произошедшего где-то во второй половине I тысячелетия н.э.
Ведь тогда получается, что либо языги были другие, не донские, а, к примеру дунайские, либо и вовсе не языги-чиги, а какие-то другие асы-сарматы. Вот и в имени западно-украинской Язі-бабы при желании можно отыскать привязку к асам.
Ссылаться мы будем на византийца Прокопия Кесарийского, жившего как раз с конца V века до 60-х годов VI века. В своих трудах он сообщал современникам о многочисленных племенах антов, еще одного праславянского этноса, судя по тексту обитавших где-то в верховьях Дона. Скорее всего, эти анты и оказались на Среднем Дону еще до Прокопия. И хотя началом истории донских славян принято считать VIII-IX века, но, вероятно, Подонье было знакомо древним славянам почти на полтысячелетия раньше. Подтверждают это и археологические находки, сделанные в Воронежском и соседних регионах. К примеру, в Мучкапском районе Тамбовской области в 15 километрах в 15 километрах от все того же грибановского села Власовка, обнаружены праславянские поселения постзарубинецкой культуры V-VI веков.
В III-IV веках на территории Курской и Белгородской областей распространяются памятники так называемых черняховской и киевской археологических культур. Их элементы выделяются и на ряде поселений и городищ III - V веках на Верхнем Дону. И хотя определить однозначно этническую принадлежность этого населения трудно, но в них велика доля славянского элемента.
Вижу, читатель, ты хочешь задать еще один вопрос: «Ну, а с чигами как обстоят дела? Они-то в тот момент могли здесь быть?» Могли. Но с ними история куда запутаннее.
Языги, они же чиги, они же асы
Сарматы появились в наших краях еще во III-II веках до н.э. Придя на Дон с основной территории их обитания – из-за Волги, они в ту пору стали безраздельными хозяевами степей юга нынешней европейской части России и всего северного Причерноморья. Именно по Танаису многие источники проводят границу между Европейской и Азиатской Сарматиями.
Если верить «Руководству по географии» Клавдия Птолемея, жившего в II веке до нашей эры, на интересуемой нас территории в его время оказались то ли царские сарматы, то ли сарматы-конееды (гиппофаги). Ни в том, ни в другом имени нет и намека на самоназвание племени. Так что под ними могли значиться любое из племенных союзов, а их было немало. Языги, роксоланы, сираки, аорсы, сайи … Волны ираноязычных миграций из-за Урала и Волги сменяли одна другую на протяжении шести веков.
И все же мы склонны считать, что первыми в Донской лесостепи, как это случилось в северном Причерноморье и на границах Римской империи, могли оказаться именно языги. Произошло это после того, как в степи Нижнего Подонья появились родственные языгам племена, которые могли «раздвинуть» языгов по периметру их первоначального ареала. Но, возможно, междуречье Дона и Волги было исконным местом их обитания, и языги – одно из племен савроматов Геродота, помещенных им как раз в Задонье.
То, что языги и были царскими сарматами, в своем трактате подтверждает древнеримский историй Аппиан Александрийский. По его сведениям, когда царь Понта Митридат Евпатор в начале I века до н.э. перешел в Европу, то к нему присоединились из сарматов так называемые царские языги. Такого же смысла сведения находим и в знаменитой «Географии» Страбона: «Все пространство… между Борисфеном и Истром занимают, во-первых, пустыня гетов, затем тирегеты, за ним иязиги-сарматы, так назваемые царские…».
Возможно, этнонимы «сарматы» и «языгы» были какое-то время синонимами. Ведь само название «сарматы» очень редко употреблялось источниками в отношении других родственных народов иранского происхождения, появившихся позже в поле зрения римских и византийских историков – аорсов, аланов и других – и почти никогда в отношении роксоланов.
Вообще, воронежской земле везло на царственных «кочевников». Ранее здесь обитали «царские» скифы Геродота. Возможно, этот громкий титул получили те сарматы, которые захватили власть в племенах «царских скифов» раннего скифского периода.
Но и про гиппофагов тоже забывать нельзя. Состав тризн и напутственной пищи в донских сарматских курганах указывает на преимущественно коневодческий характер их скотоводства. Так что этноним «конееды» тоже подходит к сарматам лесостепного Подонья. К тому же, как это случалось у Птолемея, под обоими названиями мог скрываться один и тот же народ, разделенный, к примеру, значительной водной преградой.
Словом, с высокой долей вероятности можно предположить, что нынешний Таловский район населяли именно языги.
У них могло быть много имен, под которыми их знали в «цивилизованном» мире. К уже упомянутым вариантам «чики», «зихи», «зиги» следует добавить еще «яксаматы», «иксибаты», возможно «басилы» и «савроматы». Но куда важнее определиться с тем, как эти кочевники сами себя называли.
В 1502 году Георгий Интериано в своих воспоминаниях «Жизнь зиков, именуемых черкасами» писал, что зихами зовутся они на греческом и латинском языках, татары и турки зовут их черкасами, и на их собственном наречии они называются адзыги. Возьмем на себя смелость немного поправить генуэзца: асцыги или асчиги. То, что практически все асы-аланы в самоназвании использовали родовое имя «ас», общеизвестно. Даже роксаланов готский историй Иордан называет рокасами. И «ас» здесь, как и в старославянское «аз», могло означать «я» Так что этноним «асчиг» мог означать «я – чиг».
Вполне возможен и обратный порядок частей в названии – чигас. И этот вариант чем-то напоминает экзоним украинских казаков. Мы далеки от мысли, что этноним «черкасы» произошло от «чиг» либо каких-то производных этого названия, но об этом заявлял не только Интернарио. Вот и габсбургский посол, историк и писатель Сигизмунд фон Герберштейн в XVI веке в «Записках о Московии», отдавая дань прежней традиции, упоминает «чиков», однако, параллельно уже использует новый экзоним - «черкасы». К тому же, в описании Черкасского замка 1552 года среди казаков, населявших, можно обнаружить имя или кличку «Чигас». Мог ли потомок донских чигов оказаться в середине XVI века на берегу Днепра? Давайте попробуем ответить на этот вопрос чуть позже.
А сейчас вернемся к царским языгам, которые на рубеже тысячелетий, а может быть и чуть раньше, могли оказаться на берегах Чиглы.
Подгоняемые то ли более сильными и сплоченными соседями, то ли изменениями климата, который становился все жарче и засушливее, сарматы Подонья уходят все дальше на север. Во II в. сарматские курганы появляются уже в глубинных лесостепных районах Липецкой и Тульской областей. Так что Средний Дон становится даже не границей расселения сарматов, а их внутренним районом, который в разные эпохи мог населяться разными сарматскими племенами.
По особенностям погребального обряда и инвентаря в Донской лесостепи выделяют три хронологические группы, отражающие основные этапы освоения сарматами. Так вот, между Битюгом и Хопром обнаруживаются памятники (в первую очередь, погребения) сарматского времени всех трех периодов.
Впрочем, это не означает, что их оставили три разных племени. Сарматы пришли не на пустое место. Аборигены - носители среднедонской культуры скифского времени - могли влиять на образ жизни и элементы обрядности. И изолированные до поры группы одного племени после такого взаимовлияния, гонимые изменениями климата, могли сменять друг друга. Хотя и проникновение новых групп иноплеменных кочевников вглубь лесостепи тоже исключать нельзя.
Как бы то ни было, нахождения в интересующем нас районе сарматов, вероятнее всего, языгов подтверждается и письменными источниками и археологическими данными. Но этого мало.
Третий элемент
Для того чтобы река нареклась именем народа или племени, кроме этого племени нужны еще и те, кто назовет и будет называть ее какое-то время, пока гидроним не закрепиться за объектом. Как мы уже определились, интересующую нас Чиголку могли так назвать тюркоязычные племена, обитавшие на данной территории. Список кандидатов велик: начиная гуннами и заканчивая монголо-татарами.
Тюркскими «пионерами» в наших краях стали гунны. Случилось это во второй половине IV века.
В 2015 году на высоком левом берегу Чиглы у села Новая Чигла в одном из курганов обнаружено захоронение, которое участники экспедиции ВГПУ датировали концом IV века или началом V века. Предположительно погребенной оказалась сарматка. Череп женщины был искусственно деформирован, что было характерно для гуннов, а вот инвентарь захоронения скорее сарматский. Пожалуй, лучшего доказательства того, что сарматы остались в наших краях и после первых контактов (хотя правильнее было бы назвать последние военными стычками). При этом шли активное взаимопроникновение культур и, вероятно, ассимиляция. Кем ощущала себя эта женщина в большей степени, сарматкой или гуннкой, сказать трудно. Но называть свое племя она могла по-прежнему чигами. Кочевники, встретившись с другими кочевниками, вряд ли изменились настолько, чтобы менять свое родовое имя.
Следует, однако, сказать, что подобных захоронений в Воронежской области не так и много, что говорит о значительном сокращении асов в Подонье. Но можно еще и попенять на слабую археологическую изученность территории между Битюгом и Хопром. А именно эта территория и могла довольно долгое время являться одним из немногих «островков» сарматского мира в море сменяющих друг друга тюркских и не только тюркских племен. Только географическая обособленность немногочисленной группы населения могла сохранить ее идентичность достаточно продолжительное время. Географическое положение участка для этого более чем благоприятное. В перевернутом треугольнике, образованном естественными преградами - Хопром, Битюгом и густыми лесами по линии, проходящей южнее Тамбова, мало интересными кочевникам, могли сохраниться те немногочисленные группы сарматов-языгов, которых не уничтожили или увлекли с собой гунны. Одна из таких групп языгов могла довольно долго занимать территорию на берегах Чиглы и дать основание назвать реку именем племени.
И все же во времена первых тюрков языги в Подонье не были столь малочисленными, чтобы выделять какое-то отдельное место их обитания. А потому шансы гуннов на авторство этнонима не столь высоки по сравнению со следующими тюрки – хазарами, печенегами и, особенно, татарами. Да и ассимиляция той поры была, может, и не первой волной для донских сарматов, но точно далеко не последней. Одну из главных ролей в этом процессе играли славяне. На территории той же Дронихи прослеживается присутствие представителей борщевской культуры VIII-IX веков. Но и кочевники не отставали. И все же сарматский корень продолжал держать родовое древо жителей междуречья Хопра и Дона.
«И броды им ведомы…»
В 60-80-е годы прошлого века воронежские археологи исследовали комплекс, расположенный на левом берегу реки Битюг в урочище Дрониха у села Верхняя Тишанка. Вскрыта была площадка в 900 квадратных метров, на которой обнаружились материалы неолита, скифского времени, периода раннего железного века и раннего средневековья. Но была и среди них и одна находка, которая вызвала у исследователей некоторые затруднения. Ею стало мужское захоронение, датированное Х веком, в котором обнаружился нательный крест. Отнести христианина к какой-либо культуре номадов того периода было сложно, и нашедшие решили, что захоронен здесь бродник.
Этноним этот появился в древнерусских летописях в предмонгольское время, и с середины XII в. служил для обозначения населения Донских степей. Мнений в отечественной науке о том, кого же русские летописи именуют бродниками, масса. Одни считали их русским племенем, которое не нашло общего языка с княжествами и решило жить обособленно. Другие – бродягами, скопищем бандитов, состоящих из славян, угров, тюрков, короче из всех, кого прельщала романтика «большой дороги».
Хотя в самом раннем персидском географическом трактате «Худуд ал-Алам», датируемый 982 годом нашей эры, народы, населявшие Похоперье и правый берег Средней Волги, именуются «брадас» и «буртас» с явным указанием на их родовую принадлежность к асам.
Данные письменных источников, археологических раскопок, антропологических исследований позволяют говорить о том, что появились они здесь из лесостепного Подонья в X в. и сохранялись там как отдельная этническая группа вплоть до начала XVII в. Дочь всемирного известного ученого Михаила Герасимова, Маргарита Михайловна, сама выдающийся антрополог, подчеркивала, что антропологический состав племен, пришедших из Подонья на Волгу, очевиден. Это так называемый зливкинский тип – европеоидный с ослабленными монголоидными чертами. Население это было довольно однородным и относилось к европеоидной брахикранной расе сарматского облика с незначительной, но все-таки уловимой монголоидной примесью, говорящей о давней метисации. /1/ Данную группу профессор О.Б. Бубенок условно назвает "аборигенной", потому что происхождение этого населения корнями уходит не только в хазарский период, но и в гуннскую и позднейшую сарматскую эпохи. Принадлежал ли к группе брахицефалов бродник с Дронихи неизвестно, так как краниологические исследования в данном случае не проводились.
Напрашивается простой вывод: в лесостепном Подонье до Х века жили преимущественно сарматы или их прямые потомки, пережившие вторжение не только гуннов, но и других кочевников, и продолжавшие обитать на прежних местах.
Этноним «бродник» мог являться переводом на древнерусский язык самоназвания племени — фард-ас (буртас) — "асы, живущие на переправах". К тому же, и сам термин «буртас» стал упоминаться в древнерусских летописях в золотоордынский период, с XIII века, когда этноним "бродник" уже не использовался.
Но это вовсе не означает, что к Волге отошли все обитатели Подонья. Эта миграция могла быть вызвана целым рядом причин, к примеру, перенаселением или изменением климатических условий. Тем более, что к тому времени в междуречье Дона и Хопра появляется весьма интересное образование, называемое Червленым Яром.
Загадочный Яр
Первые заслуживающие доверия упоминания о Червленом Яре появились в XIV веке. Правда, по ним ретроспективно устанавливается наличие этого объекта в конце XIII веке. О том, когда, а главное, как образовалась эта область ученые и любители истории спорят с большим удовольствием. Источников слишком уж мало, а потому их порой заменяет полет фантазии оппонентов.
Упомянутых источников всего три. Это сомнительное упоминание в Никоновской летописи и две грамоты митрополита, из текста которых видно, что между Рязанской и Сарайской епархиями имел место спор, длившийся более полувека, о каком-то «переделе» (пределе, территории), ограниченном с одном стороны рекой Великой Вороной.
Грамота Феогноста, датированная серединой XIV века, адресована всему христианскому населению спорной территории. Она начинается обращением: «Благословение Феогноста, митрополита всея Руси, к детем моим, к баскакам и к сотникам, и к игуменом и попом, и ко всем крестьяном Червленого Яру, и ко всем городом, по Великую Ворону». Далее сказано, что, поскольку «многажды речи и мятеж был, промеж двема владыками, рязаньским и сарайским, про передел тот», Феогност посылал в Червленый Яр своего игумена для расследования дела на месте. Игумен высказался в пользу Сарайской епархии, и Феогност выдал сарайскому епископу Афанасию соответствующую грамоту. Но затем рязанский епископ опротестовал ее, ссылаясь на более ранние грамоты своих предшественников, митрополитов Максима и Петра, решавших спор в пользу Рязанской епархии. Поэтому Феогност пересмотрел свое мнение и постановил передать Червленый Яр в распоряжение рязанского епископа, «ать ведает передел тот весь, по Великую Ворону».
Максим был митрополитом с 1283 по 1305 г. Значит, уже тогда между сарайскими и рязанскими епископами шла тяжба о Червленом Яре. Ясно, что православное население должно было появиться в этом районе еще раньше, ибо затевать крупную тяжбу и привлекать к делу митрополита имело смысл только за значительный «кусок пирога».
Ряд деталей текста свидетельствует о немалых размерах и значительном населении района. Баскаки – это золотоордынские чиновники весьма высокого ранга. На Руси их назначали обычно по одному на удельное княжество средней величины. А здесь они упомянуты во множественном числе, как и «города», и «игумены», а следовательно, и монастыри.
Но проблема не разрешилась, о чем свидетельствует вторая грамота. Ее автор - новый митрополит всея Руси Алексей. В отличие от своего предшественника, Феогноста он не стал колебаться и направил подтверждающую принадлежность Червленого Яра Рязанской епархии грамоту «всем крестьянам (по другому списку – христианы), обретающимся в пределе Червленого Яру и по караулом возле Хопор, до Дону, попом и дьяконом, и к баскакам, и к сотником, и к бояром». Если по грамоте Феогноста местоположение Червленого Яра определялось довольно неясно, где-то в районе Великой Вороны, то из грамоты Алексея видно, что Червленый Яр – обширный район, ограниченный с востока Вороной и нижним течением Хопра и включающий значительную часть хоперско-донского междуречья к западу от этих рек. Да и на восток от Великой Вороны могла лежать червленоярская земля. То, что в грамоте Феогноста указана эта река, в отличие от остальных пределов, позволяет предположить: Ворона не была естественной границей Червленого Яра, но могла служить рубежом, к примеру, в административном делении золотоордынских улусов.
Судя по содержанию документа, сами червленоярцы больше тяготели к Сарайской епархии. Вряд ли это было бы так, если большинство в этой области составляли православные русские. Сомнительно и то, что сарайские епископы в течение столь долгого времени с завидным упорством претендовали на Червленый Яр, если бы, во-первых, это был небольшой и малонаселенный край Джучиева Улуса, а во-вторых, он изначально относился ранее к Рязанской епархии. Либо это была спорная территория, значение которой постоянно росло, либо Рязанская епархия таким образом пыталась расширить сферу своего влияния на Червленый Яр.
Очевидно, что если бы эту территорию заселяли только русские и татары, то вопрос решался проще и быстрее. Трудности могли возникнуть с населением, не относящимся ни к первым, ни ко вторым, и при этом составлявшим большинство, с которым были вынуждены считаться обе стороны конфликта. Этой третьей составляющей жителей могли быть «аборигены» лесостепного Подонья – потомки сарматов, бродники.
В XIII—XV вв. сарматский элемент занимал в Золотой Орде более весомые позиции, чем предполагалось ранее. Со времен военных походов во многих случаях монголы проявляли определенную лояльность по отношению к этому оседлому населению, что отвечало их стратегическим интересам. Такая политика проводилась в соответствии с установлениями Ясы Чингис-хана, которые предопределили характер будущих взаимооотношений завоевателей и покоренных народов.
Данные письменных источников, археологических раскопок, антропологических исследований и топонимии позволяют определить довольно обширный ареал расселения асов, которые проживали отдельными, зачастую изолированными, группами в окружении иноэтничного населения. А это значит, что в ряде районов степного и лесостепного Подонья и Поднепровья асы пережили монгольское вторжение и сохранялось там и в золотоордынский период.
А если это так, то само существование Червленого Яра опровергает один из фундаментальных постулатов всей славистской историографии периода Золотой Орды – тотальное уничтожение и порабощение ордынцами других народов. Вероятно, уничтожению подверглось население тех населенных пунктов и областей, которое оказывало монголам упорное сопротивление. Часть асов, не оказавшая сопротивление монголам, успешно интегрировались в военно-административную и социально-экономическую структуры Монгольской империи. Нужно всегда принимать во внимание, что Золотая Орда, как и вся Монгольская империя, не была бы создана, если бы завоеватели-монголы активно не использовали военный и экономический потенциал покоренных народов.
Асы, включенные в состав монгольских войск, помогли монголам завоевать другие народы и страны. В то же время, не стоит преуменьшать значение того, что переправы в этой и других подобных областях изначально контролировались и обслуживались именно асами. Здесь, по Червленому Яру, проходил один из главных путей из Орды на Русь и в Европу – Ордобазарная дорога, пересекающая не один десяток больших и малых рек и речушек. Кроме того, в Золотой Орде асы относились к числу земледельческого населения, без которого не могла существовать основанная на кочевом скотоводстве экономика монголов. Поэтому отношение золотоордынских правителей к таким асам в мирное время было довольно прагматичным.
Ряд исследователей склонны считать междуречье Хопра и Дона территорией не только Червленого Яра, но еще и самого западного улуса большого Улуса Джучи или Золтой Орды. И, скорее всего, имело оно не только русское, но и тюркское название. Даже называют в качестве возможного владельца этого надела на рубеже XIV и XV веков царевича Махмуда или Махмуд-хана – потомка пятого или тринадцатого сына самого Джучи, основателя Золотой Орды. Центром этого улуса предположительно была территория на стыке Бобровского и Бутурлиновского районов. Анализ летописных источников позволяет говорить об улусе как о тумене - одной из наиболее крупных административных единиц Орды, способной содержать десятитысячное войско. Вряд ли золотоордынская знать стала бы длительное время кочевать в нестабильном районе с порабощенным населением.
К этому следует добавить религиозную толерантность золотоордынских ханов к асам, благодаря чему последние в этом мусульманском государстве могли беспрепятственно и далее исповедовать православное христианство.
Многие этносы средневековья исчезли, так и не дав возможности последующим поколениям оценить их вклад в становление культуры и этногенез других, более поздних народов. Но не донские чиги-асы.
И если северокавказские асы сыграли активную роль в становлении не только современных осетин, но и других соседних им народов — карачаевцев, балкарцев, ингушей, а причерноморские приняли участие в этногенезе молдаван и крымских (ныне приазовских) греков-ромеев, то донские асы тоже дали начало нескольким группам. Данные предположения подтверждаются не только этнографическими параллелями, существующими в культуре осетин и упомянутых народов, но также находят подтверждение в фольклоре, лингвистическом и антропологическом материале.
Кавказ – гора асов
В 1880 году известный исследователь северокавказского казачества Иван Попко опубликовал книгу о гребенских казаках. Так называется группа русских казаков на Тереке, живущая выше собственно терских казаков, занимающих нижнее течение реки. Ранее было принято считать, что гребенские казаки образовались из группы нижнедонских, переселившейся на Терек в конце XVI века во главе с атаманом Андреем Шадрой. Но Попко привел изложение рукописи из собрания гребенского генерала Ф. Ф. Федюшкина, представлявшей собой, по словам Попко, сделанную в 1830-х годах запись местного предания о происхождении гребенских казаков.
Согласно этому изложению, первоначальное ядро гребенцев составили «рязанские казаки» из «волости Червленый Яр» на Хопре, переселившиеся, по мнению Попко, примерно в 1520–1530-х годах. Точная дата переселения в рукописи не была указана.
Автор книги связывал это с присоединением Рязанского княжества к Москве в 1520 году, мол, червленоярцы эмигрировали, опасаясь таких же репрессий, каким подверглись при присоединении к Москве в 1470–1480-х годах новгородцы и псковичи, часть которых, как известно, была принудительно переселена в центральные районы Московского государства. Он сообщает, что «в тот год» в Червленом Яру зимовала группа новгородских «ушкуйников» (речных пиратов), предыдущим летом разбойничавших на Волге, и что именно они подбили червленоярцев на переселение и сами ушли с ними. Но уехала лишь неимущая молодежь, а «люди пожилые и более зажиточные» предпочли остаться.
Переселенцы, отправившиеся на Кавказ, «выплыли весенним половодьем в Дон, откуда, по Камышинке, переволоклись на Волгу». Затем автор уточняет, что выплыли «рекою Хопром» «по половодью из городка Червленного», в честь которого затем был назван городок (казачья крепость) Червленный на Тереке, впоследствии станица Червленная. В одном документе XVIII в. гребенской городок в назван не Червленным, а Черленым. То есть варианты названия: Червленое, Черленое или Черненое, типичные для Подонья, сохранились и на Тереке.
Далее путь лежал по Волге мимо Астрахани и по Каспийскому морю до устья Терека. Там они «высадились на Учинскую (Крестовую) косу, где дружелюбно были приняты Агры-ханом, владельцем большого улуса, незадолго перед тем отложившегося от Золотой Орды». Агры-хан был «племянником последнего ордынского хана Ших-Ахмата и кочевал сперва между Доном и Волгой; но, заведя с ханом обычную усобицу и оставшись побежденным, перебежал с своим улусом к Тереку. В прежнее время, когда в волжско-донской степи случались бескормицы, он приходил зимовать на Червленый Яр и получал от тамошних казаков добрые услуги, о которых и сохранял благодарную память. Говорят, что когда он узнал об угрожающем казакам расселении по Суздальской области, то прислал сказать им, чтобы шли в те привольные места, куда и сам он укрылся».
Червленоярцы не остались у Агры-хана, двинулись вверх по Тереку, были приняты кабардинцами и получили у них землю для поселения. При этом Попко не без оснований видит тут намек на наличие каких-то еще более ранних связей между червленоярцами и кабардинцами.
Мы же, в свою очередь, предположим, что подобное радушие воинственных адыгов, кабарды можно объяснить тем, что в мигрантах из Яра они увидели, в первую очередь, потомков чигов, которые пришли на землю общих предков, и признали право родственного племени на часть принадлежавшей им когда-то территории.
|